3. Разогрев.

= 3. Разогрев. =

Счастье в неведении.
(The Matrix)

Сразу после пробуждения у Сакуры вновь возникло стойкое чувство déjà vu. Снова пустая тихая комната и снова аккуратно застеленный, словно и не тронутый футон рядом. В ка-кой-то момент девушка даже заподозрила возможность того, что вчерашний день был просто ее сном, не более чем, но внутренние часы уверенно говорили о примерно девяти утра и новом дне, опровергая любые сомнения Харуно.
Встав и переодевшись, куноичи направилась к ванным, заодно попросив встретившихся девушек в темно-лазурных кимоно принести ей завтрак. Закончив с утренними водными процедурами, Сакура, возвращаясь к себе, столкнулась с группой каких-то парней в глав-ном холле. Компания явно не отличалась сдержанностью и скромностью, и ее участники уже во всю приставали кто к служащим девушкам, кто к находящейся здесь же Карин. Последняя яро что-то кому-то доказывала, не стесняясь ни в тоне голоса, ни в оборотах речи. Заметив проходящую мимо Харуно, несколько парней устремились к ней и быстро окружили, тем самым лишая ее возможности ускользнуть пусть даже и замеченной.
- А ты, красавица, не хочешь составить нам компанию? – широко улыбаясь, спросил один из них.
- Не думаю, - коротко ответила Сакура, внутренне напрягаясь. Она могла запросто раски-дать окруживших ее по углам одними только приемами тайдзюцу, но не хотела доставлять проблемы хозяйке постоялого двора. Тем более что такое остальная толпа здоровых пар-ней против одной девушки, пусть и прекрасно владеющей техникой боя?
- Давай с нами, детка, - подхватил еще один парень более живо и располагающе к себе, но все равно довольно нахально.
- Извините, мне надо идти, - куноичи попыталась проскользнуть между двумя, но тут ее довольно грубо схватили за локоть, не давая уйти. Другая ладонь Сакуры сразу сжалась в кулак, и девушка была уже готова при необходимости отплатить нарушителям ее личного пространства, но ее спасли обстоятельства в виде неизвестно как оказавшегося здесь именно в этот момент Учихи Саске.
- Кажется, девушка ясно дала понять, что ей неприятно ваше общество, - как всегда хо-лодный и ровный голос. Медик быстро повернула голову на его звук и, столкнувшись с таким же холодным и спокойным взглядом его обладателя, мгновенно почувствовала, как вновь вспыхнули теперь не только уши, но и губы, ярко напоминая ей о произошедшем вчера.
- А ты кто такой? – грубо бросил один из парней.
Что-то недоброе дрогнуло в черном омуте глаз Учихи и, видимо, заметила это не только Сакура, реально испугавшаяся в это мгновение за шумную компанию.
- Спокойно, Изуми, - ответил за Саске высокий свеловолосый парниша. – Если девушка занята, то не в наших правилах отбивать ее без ее желания, - и он весело подмигнул обер-нувшейся к нему Сакуре, заставив ее слегка покраснеть, после чего освободил локоть Ха-руно от чужой хватки и даже слегка подтолкнул девушку в сторону Саске.
- Идем, - голос Учихи ни на йоту не выдал того, что еще мгновение назад происходило в его взгляде, после чего воспитанник саннина развернулся и пошел к их комнате. Не обо-рачиваясь, Сакура последовала за ним.
Ни он, ни она не могли видеть того взгляда, которым проводила их красноволосая девуш-ка в очках.

Войдя в комнату, Саске посторонился, пропуская куноичи вперед, и закрыл за ней створ-ку.
- Сакура… - его обращение электрической волной пробежало вдоль позвоночника, за-ставляя резко и словно немного нервно обернуться.
- Да, Саске… -кун… - с небольшой и непонятной паузой выдохнула Харуно.
Угол губ Учихи чуть дернулся, как тогда, во время тренировки с Суйгецу, но не более чем, и, подойдя к ней на расстояние совсем небольшого шага, парень продолжил:
- Неужели ты осталась такой же слабой и ничему не научилась за два с половиной года? – девушка опустила голову от этих слов, избегая смотреть на собеседника. – Сакура, мне не нужны слабаки в команде.
- Саске-кун, я…
- Не называй меня так, - жестко перебил он ее.
- Хорошо, - все еще не глядя на Учиху, тихо произнесла Сакура, не зная, что говорить, но вновь вмешались обстоятельства.
- Ваш завтрак, - оповестила их вошедшая девушка в темно-лазурном кимоно, неся поднос с едой.
И вновь момент был потерян.
Учиха стремительно, но хладнокровно разорвал расстояние между ними, отходя к выходу.
- Саске… - Харуно было непривычно называть его просто по имени, и она еле смогла сдержать едва не вырвавшийся суффикс «кун». – А ты?
- Я не голоден, - коротко ответил остановившийся в дверях парень и скрылся из виду.

Позавтракав в одиночестве и оставив пустой поднос во внутреннем коридоре у двери, Са-кура вышла в сад и села на край деревянной платформы, прислонившись спиной к одному из столбов. Слова Учихи не давали ей покоя. Во-первых, он косвенно разрешил или даже приказал, с какой стороны посмотреть, ей обращаться к нему по имени. Это действитель-но многое могло значить, и что именно Харуно и пыталась понять. А во-вторых, Саске вновь заговорил о силе, вдруг пошатнув уверенность куноичи в том, что она выросла не только физически за эти годы. Немного растеряно мысли перебежали к воспоминаниям, а потом и к сопоставлению прошлого и настоящего. И снова, снова она не понимала этого человека. Не понимала, но любила. И ничего не могла с этим поделать.
Секунды бежали друг за другом, превращаясь в минуты и часы, и уже близилось время обеда, но глубокопогруженная в свои мысли девушка не замечала этого. Ее взгляд, каза-лось, навечно был прикован к высокому с редкими обрывками-островками облаков небу, которое уверенно и даже грозно подпирал заснеженными плечами перевалов и локтями пик горный хребет.
- Харуно, – вдруг прервал ее размышления высокомерный голос. Рассеянно переведя взгляд с небесной выси на его источник и не сразу даже перефокусировавшись, медик об-наружила стоящую в трех шагах от нее Карин, скрестившую руки на груди и брезгливо смотрящую на нее.
- Да? – кажется, ей начала передаваться привычка Саске к коротким ответам.
- Ты так хочешь знать цели Саске-куна… - это не было вопросом, а ее тон прочно сидел на одной ноте раздражения. – Я скажу тебе их, но после этого ты должна будешь уйти. Сама, - это откровенно походило на шантаж.
- С какой радости? – спокойно спросила девушка, явно не собираясь поддаваться давле-нию собеседницы. – Это Саске, не ты…
- «Саске»? – сквозь раздражение проскользнула нотка удивления тому, что Харуно не до-бавила положенного суффикса.
- Да, Саске, - подтвердила Сакура, и внезапно что-то в этой головоломке все же встало на свое место. – Ах, значит все дело в Саске… - протянула она, начиная понимать такую яр-кую агрессивную неприязнь к ней со стороны Карин.
- В любом случае знай, что его целью является… - проигнорировала та слова противницы и почти открыла Сакуре занавес окружавшей ее лжи, но судьба сегодня не уставала тасо-вать карты так, как заблагорассудится ей.
Не успела Карин договорить, как бумажные перегородки резко распахнулись и между ни-ми появился последний из клана Учиха. Его веки были опущены, поэтому никто из деву-шек не увидел в его глазах того страшного гнева, сейчас в них полыхавшего. Учиха сделал короткий шаг в сторону Карин, и та, даже не успев разглядеть выражение его глаз, но пре-красно почувствовав исходящие от него волны практически неконтролируемой ярости, коротко и высоко пискнула, а в следующее мгновение ее голова мотнулась от звонкой пощечины, не достаточно сильной, чтобы сбить ее с ног, но достаточной, чтобы девушка чуть не потеряла равновесие.
- Саске! – Сакура тут же вскочила на ноги, но страшный взгляд обернувшегося Учихи ос-тановил ее.
Девушка на секунду оцепенела, внезапно поняв, каково это оказаться не за щитом, а на щите, но к парню неожиданно вернулся самоконтроль, и Саске вновь стал самим вопло-щением ноябрьского холода и равнодушного спокойствия. Даже не глянув на осевшую на колени Карин, он вернулся обратно в комнату, пересек ее и вышел во внутренний кори-дор, самую малость громче, чем следует, хлопнув друг о друга перегородками.
- Ты в порядке? – медик быстро присела рядом с державшейся за щеку одной ладонью и почему-то дрожащей девушкой и хотела прикоснуться к ней, но:
- Убирайся отсюда! Слышишь, убирайся! – внезапно просто взорвалась Карин и в ее го-лосе отчетливо звенели обида и злость, после чего она вскочила на ноги и убежала в свою часть, не стесняясь в выражении эмоций методом захлопывания перегородок.
Сакура сидела просто в растерянности. Внезапно ей открылась новая сторона изменивше-гося Учихи Саске, и сторона далеко не самая приятная. Медик могла многое понять, мно-гое простить, но бить девушек да еще и по лицу… Но не могла Харуно и обидеться или разозлиться на Учиху, не могла понять, что вообще чувствует… В головоломке появился новый элемент, который нельзя было игнорировать, и Сакура поняла, что все надо обду-мать заново, с новой позиции. Возвращаться в комнату не хотелось, хотя она и знала, что там никого нет, поэтому девушка предпочла уединиться в саду.

Направляясь к ваннам, Саске зашел в их с Сакурой комнату за банными принадлежностя-ми и если бы был верующим, то скорее всего поблагодарил в тот момент всех известных ему богов. Карин, эта истеричная, неуравновешенная Карин вопреки всем ожиданиям Саске таки пошла на контакт с Сакурой. Недооценил Учиха сенсора своей команды, недо-оценил… Или наоборот переоценил. Умело и быстро замаскировав свою чакру так, как учил его Орочимару, парень, не афишируя своего присутствия, стал бесшумно прибли-жаться к створкам, за которыми разговаривали девушки, чутко прислушиваясь к их сло-вам и интонациям.
- …С какой радости? – голос Сакуры был немного удивлен, но в целом спокоен. – Это Саске, не ты…
- Саске? – маска высокомерия на секунду слетела с Карин. И неудивительно: Учиха нико-гда не разрешал ей называть его просто по имени.
- Да, Саске… Ах значит все дело в Саске… - малышка Сакура не так уж глупа, хотя все было практически прозрачно еще с самого начала. Карин не могла знать о влюбленности Харуно в Учиху, на которой тот и играл, крутя незадачливым медиком, как игрушкой, но появление новой девушки в команде, тем более на правах фактически добровольной хоть и заложницы, отнюдь не устраивало сенсора. Вначале Карин даже пыталась возникать, но когда Саске дал ясно ей понять, что плана менять не намерен, девушка сделала вид, что обиделась. Или, может быть, действительно обиделась. Парня это не особо волновало.
- В любом случае знай, что его целью является… - а вот это было уже явно лишним. Глу-пая Карин, тебе следовало бы держать язык за зубами, как и было приказано всем из Така! Ярость, вызванная непослушанием, мгновенно затмила все, застлала глаза кровавой пеле-ной, подчиняя себе тело. Что ж, он успел как раз вовремя, не дав девушке договорить.
- Саске! – еще одна!
Резкий разворот, он почти не контролирует себя, но яркая зелень широко распахнутых глаз вдруг словно вода поглощает в себя и тушит кровавый пожар гнева… Словно ушат холодной воды…
Разбушевавшийся огонь снова утихает, становится подконтрольным. Не оборачиваясь на, кажется, скулящую Карин, Учиха быстро покидает место действия не столько опасаясь неосторожных действий со своей стороны, сколько в попытке прогнать свой гнев оконча-тельно. И Карин, и Сакура ему еще понадобятся, нельзя терять контроль над собой ни из-за одной из них. Особенно из-за той, что еще несколько дней должна пребывать в святой уверенности его чувств к ней. Но то, что только что смогла сделать Харуно, определенно не нравилось Саске…
И сейчас умелые теплые пальцы мяли его спину, давая отдых телу, но мозг напряженно работал, раз за разом анализируя произошедшее и вообще происходящее. Что-то опреде-ленно выходило из-под его власти, ускользало, а такого быть не должно…
Выйдя из массажной, Саске столкнулся с тем самым светловолосым пареньком, который утром оказался умнее других и не стал претендовать на медика. И опять же… Сакура. Эта девчонка последнее время занимала слишком много места в его мыслях.
- Добрый день, - дружелюбно улыбнулся паренек, - вижу, вы тоже успели оценить талан-ты здешних девушек, - Саске хотел пройти мимо, но парень преградил ему дорогу, делая шаг в сторону вместе с воспитанником саннина. – Мне хотелось бы извиниться за утрен-нее поведение моих друзей и в качестве компенсации пригласить вас в нашу компанию. Ни вас, ни вашей девушки за обедом не было, а мы за определенную плату, разумеется, выкупили у хозяйки обеденную комнату до ночи. Что скажите? – от парня так и веяло благодушием и обаянием. И даже несмотря на это, в любой другой ситуации Учиха скорее всего отказался бы, но сейчас идея расслабиться не казалась такой уж плохой.
- Боюсь, моя девушка не любительница шумных компаний, но сам я не отказался бы от саке, - возможно, это была игра света, а возможно черные глаза на миг и правда ожили в чувстве если не симпатии, то благосклонности к светловолосому парню. Тот в свою оче-редь понимающе и несколько задорно улыбнулся, и они уже вдвоем направились в сторо-ну обеденной комнаты.

Боль в щеке все никак не хотела проходить. Хотя, может быть, она исчезла бы уже давно, если бы не нанесенная вместе с физической пощечиной, пощечина более глубокая и обид-ная. Возможно, это было доводами ревнующей девушки, а возможно в мыслях сенсора Така было и зерно истины, но девушка была стойко уверена, что Харуно для Учихи зна-чит больше, чем просто заложница и гарантия того, что джинчуурики Девятихвостого сам придет к ним в руки. На сколько больше - понять было невозможно, и уж тут Карин на-верняка могла понапридумать себе всего разного, но все же она не была столь глупа.
Она хотела мести. Мести за увиденное Сакурой унижение и за столь великодушное и еще более унижающее сочувствие. Учиху Саске как объект мести она даже не рассматривала, ни на секунду об этом не подумав, но в качестве инструмента… Харуно наверняка была полной дурочкой, так быстро и легко поддавшись манипуляциям Саске, и Карин опреде-ленно считала себя умнее и способнее медика. И нужнее Саске, что весьма немаловажно. Ну а чтобы заставить Сакуру испытать наибольшую боль, надо действовать через Учиху.
Карин пошла на поиски воспитанника Орочимару: надо узнать, в каком он настроении, отошел ли от вспышки гнева. Да, она понимала, что заслужила это пощечину, она ослу-шалась его, ослушалась столь обожаемого ей человека. Этого самого человека она обна-ружила в компании давешних парней, распивающих саке, орущих песни и в целом наводя немало шуму. Саске сидел рядом с каким-то светловолосым парнем и довольно часто прикладывался к пиалочке с теплым саке, разносимым наверняка только самыми смелыми девушками в темно-лазурных кимоно… Что ж, это было просто прекрасно… План созрел в голове Карин практически мгновенно, хоть и имел несколько поправок на момент реак-ции Учихи.
Вернувшись в свою комнатку, сенсор поискала в запасах зелий, прихваченных из северно-го логова, и довольно быстро нашла искомый флакон. Смесь, вызывающая сильное и бы-строе опьянение, по вкусу такая же как саке... Одна из лучших ее разработок: в логове Орочимару она много времени провела в лабораториях, в поисках и создании своих спо-собов защиты. Все же, когда ты только и умеешь, что чувствовать чужую чакру, и в то же время имеешь дело с довольно опасными людьми, изначально приходится просчитывать многие варианты…
Вернувшись к обеденной, крепко сжимая флакончик в кулачке, сенсор обнаружила в ко-ридоре одну из служанок, судя по сосредоточенному и напряженному взгляду, решаю-щуюся, но не смеющую войти к расшумевшейся компании.
Когда надо, Карин умела пользоваться людьми. Помимо сенсорики, девушка обладала еще одним качеством – качеством ложной Авесты. Карин могла определенным образом настраиваться на людей и ощущать все так, как ощущают они, все их страхи, сомнения, радости и особенно их боль. При перестройке в сознание авестера хлынул беспорядочный поток мыслей и эмоций прислуги, но сенсор ловко возвела мысленный блок, не давая соз-наниям смешаться, и обратилась к девушке с той интонацией, которая нужна была той больше всего в эти секунды:
- Помочь? – несмелый, доверительный вопрос, немного обаяния и очень дружелюбный взгляд. Девушка смотрит на нее буквально молящими о помощи глазами, но вслух ничего сказать не решается. – Давай сюда, - через небольшую паузу перехватить инициативу, мягко прикасаясь в попытке забрать поднос с саке. – Мне все равно надо передать кое-что моему парню, - одна заговорщицкая и абсолютно обескураживающая обаянием улыбка и поднос уже в руках у Карин. – Иди, все в порядке, - покровительствующий взгляд и бла-годарная, радостная прислуга упархивает прочь, обескураженная и смущенная поведени-ем постоялицы.
Поддерживая поднос одной рукой, Карин откупорила флакон и вылила содержимое в од-ну из вазочек с рисовой водкой. Потом, поставив поднос на пол – она совсем не собира-лась исполнять обязанности прислуги – и, взяв в руки только заветную бутылочку, Карин вошла в помещение.

Компания производила довольно неоднозначное впечатление. Пошлые и нецензурные шуточки летели не только в сторону прислуги, хотя к рукоприкладству никто словно и не думал прибегать, саке лилось чуть ли не рекой, а не всегда четкие слова застольных песен явно не светского содержания исполнялись в большинстве случаев крайне фальшиво, но ни разу не сбившись с ритма и однозначно с душой. Саске забавляло смотреть на этих пьяных, веселых, живущих одним днем людей, он не порицал их и не завидовал им, про-сто наблюдая со стороны и не забывая поднимать все тосты вместе со всеми. Желаемый эффект был достигнут довольно быстро: после пятого круга, как ни странно, воспевающе-го светлое чувство любви, образ медика Конохи покинул голову Учихи, и он практически влился в их компанию, с поправкой лишь на то, что алкоголь абсолютно не брал его. В свое время Орочимару и Кабуто изрядно поизвращались над молодым телом, прививая ему иммунитет ко многим видам ядов как природных, так и искусственно выведенных.
В какой-то момент – Саске не засекал – появилась Карин. Возможно, поддавшись общей атмосфере благодушия и веселья, Учиха первоначально даже и не вспомнил сегодняшний промах сенсора. Сопровождаемая громким свистом и соответствующими шуточками и репликами, девушка, пройдя мимо всех с одной единственной бутылочкой водки в руках, подошла к воспитаннику саннина и опустилась перед ним на одно колено, присаживаясь.
- Мне хотелось бы загладить свою вину, Саске-сама, - она все еще воспринимала людей, как саму себя, и в данном случае объектом был конкретно Учиха. Возможно, пожелай де-вушка манипулировать парнем - и тот нажил бы себе немалую головную боль, но к его счастью Карин слишком слепо была в него влюблена… Сама скромность и кротость, она замерла напротив Саске, бросая на него нерешительные, вопрошающие, но никак не ко-кетливые взгляды, и наклонила бутылочку в руках так, чтобы она почти касалась пиалки в руках Учихи. Компания же после ее реплики засвистела и зааплодировала явно в адрес как воспитанника саннина, так и девушки, осмелившейся на подобную дерзость: практи-чески предложить себя парню. Но все было не так просто, как могло показаться. Карин просчитывала каждый свой шаг, каждый взгляд, каждое движение, мгновенно и безоши-бочно анализируя изменения в ауре Саске.
Учиха молча, не сводя прямого взгляда с сенсора, опустил пиалочку ниже, позволяя жид-кости из вазочки перетечь в нее. Когда же емкость наполнилась практически до краев, Ка-рин убрала вазочку и вопросительно посмотрела парня. Внешне такая нерешительная, она была абсолютно уверена в своем успехе. Сейчас он выпьет и будет полностью ее. Только ее. Уж поиграть им в достижении своих целей, а наутро прикинуться простушкой она сможет.
Саске медленно поднес пиалочку ко рту и под все возрастающие крики одобрения и апло-дисменты начал пить и допил до середины, но вдруг створки комнаты распахнулись, и в их проеме предстал менее всего ожидаемый здесь и сейчас и еще куда-то с утра пропав-ший Суйгецу.
- Карин! Дорогая! Вот ты где! – театрально воскликнул мечник, повергая если не в шок, то в ступор своим появлением всю компанию и Карин и Саске в частности, после чего широкими шагами пересек комнату, подхватил даже не пискнувшую девушку на руки и также легко перекинул ее через плечо, звучно хлопнув открытой ладонью по наиболее вы-сокой в данный момент точке тела сенсора. – Прошу нас простить, мы удаляемся, - он от-весил максимально возможный с девушкой на плече поклон и, развернувшись, направился к выходу. – Приятного вечера!
- Отпусти! Отпусти меня! – внезапно ужом начала выкручиваться пришедшая в себя Ка-рин, но что такое способному махать мечом Забузы одной рукой ее слабые потуги к сво-боде?
- Еще раз извините, - с наигранно незадачливой улыбкой, не обращая никакого внимания на бунтующую девушку, обернулся в конце своего пути мечник и вернул створки на ме-сто.
После этого компания просто-таки взорвалась громкими репликами и смехом, а Саске, на которого теперь никто не обращал внимания, поставил так и не опорожненную до конца пиалочку и сейчас пытался понять, что вообще происходит. Суйгецу удалось блеснуть оп-ределенно ярче и неожиданнее Карин, что сразу вызывало подозрения относительно де-вушки тоже… Одновременно, как ни пытался Учиха собраться с мыслями, те упорно и настойчиво убегали от него, как убегает ветер через пальцы: как ни хватай – не словишь… Внезапно стало удивительно легко, долгожданное тепло наконец разлилось по трениро-ванному телу молодого человека, звуки и краски приобрели новые оттенки, а на душе ста-ло неожиданно спокойно… Наконец-то? А когда-то было иначе? А это важно?...

- Отпусти меня! Немедленно! Сейчас же! – буквально выла от злости Карин, не оставляя попыток выкрутиться из мертвой хватки рук мечника.
Суйгецу же, что-то даже насвистывая, довольно быстро достиг их соединенных комнат, в одной из которых, в самой последней, горел свет, подошел к ней, распахнул створки и за-стал довольно ожидаемую картину: Харуно Сакура в полной растерянности стояла посре-ди комнаты, у стенного шкафа, впечатленная, судя по всему, воплями и угрозами сенсора на плече у парня, которые, кстати, все больше и чаще приобретали непечатные элементы.
- Здравствуй, куколка, - весело поздоровался Суйгецу, полностью игнорируя фоновый шум в лице и голосе Карин. – Кстати, тебя Саске искал, - мечник легко направился мимо Харуно к створкам, ведущим в сад. На этих его словах Карин резко замолчала. – Он сей-час в обеденной, легко сможешь его там найти, - подойдя к перегородкам, парень открыл одну из них и ступил в вечернюю тьму сада, освещенную редкими бумажными фонарика-ми, развешенными по ветвям деревьев, так и не обернувшись к медику, чтобы узнать ее реакцию.
Карин начала выкручиваться и протестовать с новой силой, и Суйгецу это даже начало порядком надоедать, но вот, наконец, они достигли самой дальней части сада, где около пышных кустов камелии, скрывающих забор, что отделял сад от горячих источников, бы-ло несколько резных деревянных скамеек. На одну из них он и усадил странно притих-шую девушку.
- Прежде, чем ты что-либо скажешь, - перебил открывшую было рот Карин, - послушай. Такими вещами, - Суйгецу выудил словно из ниоткуда уже пустой и до боли знакомый Карин флакончик и перебросил его девушке, - не разбрасываются. А когда что-то кому-то подмешивают в саке, еще и по сторонам обычно смотрят.
Словив пузырек, девушка пристыжено молчала, не глядя на нависшего над ней мечника. Как же она была сосредоточена только на одном, как же умудрилась не разглядеть ничего дальше собственного носа, если так неумело воспользовалась практически главным своим оружием!.. Суйгецу молчал, явно позволяя девушке ощутить свою глупость во всех крас-ках и оттенках ее прелести.

Уединившись в саду, среди пышных кустов камелии, Сакура вновь начала все обдумы-вать, раз за разом пробуя собрать элементы головоломки воедино. Она не знала чему и кому верить, в тоже время обстоятельства явно решали за нее, опережая решения девушки не на шаг и не на два. Харуно снова и снова собирала и разбирала элементы загадки, рас-кладывая их на составляющие, анализируя, пытаясь повернуть и обыграть с разных сто-рон. Она словно пыталась собрать паззл из отдельных кусочков, при этом не зная общей картинки и четко ощущая общую нехватку некоторых немаловажных элементов…
Самокопанием Сакура занималась до самого вечера и только, когда уже начало темнеть, а желудок начал напоминать, что с утра у него был только давно переваренный завтрак, решилась вернуться к общей компании. При этом пришлось долго решаться на это - Ха-руно, несмотря ни на что, очень не хотелось узнавать, какие уже ходы успела сделать судьба или случай в этой партии в ее добровольное отсутствие – но голод явно давал о се-бе знать.
Вернувшись в комнату и с облегчением никого в ней не застав, Сакура решила все же сначала навестить горячие источники, так как по ее расчетам до ужина еще было время. Где-то определенно шумели. «Скорее всего разгулялась утренняя компания», - отметила про себя Харуно, и тут на фоне общего шума начал выделяться, становится все явственнее и различимее, словно приближался, один громкий, высокий и очень знакомый голос… Куноичи так и замерла у открытого стенного шкафа, вслушиваясь в многообещающие уг-розы Карин пока непонятно кому, но через пару мгновений створки из рисовой бумаги разъехались в стороны и перед девушкой предстал Суйгецу, которого она не видела с са-мого утра, с перекинутой через плечо сенсором.
- Здравствуй, куколка, - мечник был как всегда весел и беззаботен. Ни на секунду не ос-танавливаясь, прямо на ходу, а направлялся он к саду, парень оповестил Харуно: - Кстати, тебя Саске искал, - крайне удивленная Сакура даже не заметила, как замолчала Карин. – Он сейчас в обеденной, легко сможешь его там найти, - и с этими словами парень исчез в сумерках сада.
И вновь куноичи оказалась не властна над происходящим. Подойдя и закрыв оставленные Суйгецу открытыми перегородки, девушка решила все же пойти на поиски Учихи. Впро-чем, долго искать его не пришлось: как и сказал мечник, Саске был в обеденной в окруже-нии небезызвестной девушке компании, но удивило медика даже не это. Удивляло, а вер-нее даже в какой-то степени определенно шокировало, поведение воспитанника саннина: и его поза, и поднятые для аплодисментов в поощрение выплясывающих и поющих ладо-ни, и взгляд, словно несколько неуспевающий за движениями окружающих, и странное подергивание скул, словно в попытке выразить какие-то эмоции посредством мимики… Все это с ужасающей ясностью говорило Харуно только об одном: Учиха Саске был… пьян.
Быстро раздвинув перегородки, медик решительным шагом пересекла помещение, подхо-дя к бывшему напарнику, и схватив его за протянутую навстречу ей руку, потянула на се-бя, заставляя подняться Учиху на ноги, тут же подставляя плечо и перекидывая уже пой-манную руку через голову, не давая упасть. Ошалевшая от смелости местных девушек компания весело свистела, гоготала и поощрительно аплодировала парочке.
- Сакура, а что ты здесь делаешь? – как ни странно, голос Учихи был тверд, а язык даже и не думал заплетаться.
- Вопрос в том, что здесь делаешь ты, - раздраженно ответила Харуно и повела Саске к выходу. Ноги тот переставлял тоже, к слову сказать, довольно проворно.
- Простите, друзья, мы вас покинем, - обернулся к расшумевшейся до предела компании парень и помахал рукой в знак прощания. Вслед ему, а заодно и Сакуре, полетели пьяные пожелания бессонной ночи и активного и здорового отдыха, от которых медик была гото-ва провалиться сквозь землю.
Уже в коридоре на полпути к их комнате девушке надоели неумелые вокальные попытки Саске, поэтому она решила прервать его полумелодичное бормотание:
- Саске Учиха, что вообще происходит? – расслабленный и послушный Учиха был ей, мягко говоря, в новинку и Сакуре определенно не нравилось это новое его амплуа.
- А что происходит? – ну вот, теперь он еще и вопросом на вопрос отвечает…
- Да ты мертвецки пьян! – не выдержала Сакура, но тут Учиха сделал резкий шаг в сторо-ну, не ожидавшую этого девушку занесло в бок, и внезапно она оказалась прижатой к сте-не, а с двух сторон от ее головы в дерево упирались ладони парня.
- Нет, Са-ку-ра, - по слогам произнес он ее имя, прожигая странным, удивительно живым взглядом, - я мертвецки трезв.
- Да ты выпил наверняка не один литр саке!... - возмущенно продолжила Харуно.
- Орочимару привил мне иммунитет к любым дозам алкоголя, так что я абсолютно трезв.
- Но... – начала девушка, но не смогла закончить: Учиха ее словно и не слышал.
Парень наклонился ближе к ее лицу и, обдавая его пьяным горячим дыхание, доверитель-но прошептал:
- Я мертвецки пьян тобой, Са-ку-ра, - вновь по слогам, словно по нотам, произнес он ее имя и, не давая медику и слова сказать, впился поцелуем в ее открытые губы.
Девушка мгновенно протестующе замычала, одновременно пытаясь оттолкнуть вконец обнаглевшего Учиху, но одна его рука мгновенно опустилась ей на спину, безжалостно притягивая и прижимая к мужскому телу. Саске эгоистично, собственнически брал столь желанное, не интересуясь ничьим на то мнением. Его движения не были соблазнительно острожными или ласково медленными как вчера - своим напором и определенно агрес-сивной страстью парень с легкостью подавлял неуверенные протесты Харуно, в которой сейчас развернулась настоящая битва между разумом и чувствами, и последние опреде-ленно брали верх. Возможно, вместе с поцелуем Сакуре передалась и часть смеси Карин, ведь Саске ничего не пил больше после, что не могло не подействовать на в жизни не знавший алкоголя организм.
В тот момент, когда сопротивление со стороны куноичи было окончательно подавлено, Саске начал отступать спиной вперед по коридору, приближаясь к их комнате и одновре-менно утягивая девушку за собой.

- Зачем? – внезапно тихо, но с явными нотками обиды и угасающей злости начала сенсор. – Зачем ты сделал это? Почему принял ее сторону?
- Я не принимал ничьей стороны, Карин, - наклонился стоящий перед ней Суйгецу, шепча эти слова ей теперь практически на ухо. – Меня просто забавляет эта ситуация, не более чем. Забавляет то, как эта куколка влияет на нашего холодного и уравновешенного Учиху Саске, - он снова выпрямился и посмотрел на девушку сверху вниз. – У нее есть чему по-учиться, Карин, не отрицай. Хотя, возможно, у нашей девочки это от природы, поэтому того же никогда не будет у тебя.
Сенсор поджала ноги, утыкаясь лбом в колени.

Засыпая в объятиях сильных рук, Сакура, лежа на боку, чувствовала спиной чужую горя-чую грудь и живот, а волосами – Его ровное спокойное дыхание и прикосновения чуть приоткрытых губ.
Все было кристально прозрачно.
Все было удивительно четко.
И маленькая глупенькая Сакура просто все еще не знала о последнем элементе так и не собранной ею головоломки.
Впрочем, это сейчас ее волновало меньше всего, потому что она была счастлива.
Потому что была желанна.
Потому что была обманута.


От автора-2: долго не могла сесть за эту главу. По сути – это кульминация, апогей всего, высшая точка, и если вы надеялись на сладкую красивую сказку, я вас разочарую. Глава откровенно отдает ангстом, дарком и настроениями Ницше последнего периода его твор-чества.
Приятного прочтения? Я откровенно побаиваюсь пожелать вам этого)

4. Закалка.

= 4. Закалка. =

Все в жизни, что меня не убивает, делает меня сильнее.
Ф. Ницше

Новое утро начиналось действительно сказочно для Сакуры, ведь что может быть лучше, чем проснуться рядом с любимым человеком? Харуно украдкой, одним только глазком и не в силах сдержать светлой улыбки рассматривала лицо еще спящего парня. Любимые черты казались спокойными, расслабленными и как никогда прекрасными. Аккуратно и очень тихо девушка поднялась со своего места, с так и не расправленных, сбитых просты-ней. Смущенная и одновременно странно гордая своей наготой, она осторожно заверну-лась в одну из них, оставив длинный белый шлейф, и, более всего сейчас походя на изящ-ную фарфоровую статуэтку, на одних носочках подошла к створкам, ведущим в сад, мак-симально тихо раздвинула их, обернулась на спящего Саске и выскользнула во внешний коридор.
Утро было удивительно тихим и светлым, ласковым и теплым. Харуно все никак не могла сдержать какой-то радостной улыбки, одновременно немного смущенной и светлой. Все пело внутри, все пело снаружи. Утреннее солнце живо играло бликами в течении ручья, вызолачивало листву кустарников и деревьев, дарило распустившимся бутонам цветов свой нежный свет… Где-то в выси пел жаворонок, придавая воздуху особенную свежесть и чистоту… Сакура блаженно улыбалась, утопая в этих сказочных, светлых мгновениях, но внезапно идиллия этого утра, идиллия ее мира была нарушена.
- Как?.. – тихий, словно внезапно севший голос. Медик повернула голову на его звук и обнаружила в десятке шагов от себя Карин, которая удивленно и одновременно растерян-но смотрела на нее, обхватив руками один из столбов, словно боясь упасть без опоры.
Смущенная, прекрасная в своей невинности улыбка расцвела на лице у опустившей взгляд Сакуры от того, что ее счастье не осталось незамеченным, но следующие слова сенсора немало удивили девушку:
- Ками, Харуно, какая же ты дура… - медик подняла на Карин удивленные глаза. – Он же просто использовал тебя, играл, а ты… - ее тон чуть ли не просил сказать, что все это не-правда и она просто все не так поняла, но Сакура продолжала вопросительно молчать, не сводя с собеседницы искренне удивленного взгляда, и тем самым подтверждая все худшие опасения Карин. Сенсор знала, конечно, знала, что все наверняка так и будет, но, как из-вестно, надежда умирает последней. Девушка сделала несколько шагов вперед, все еще такая же растерянная, а потом ее лицо резко дрогнуло, и открытые губы медленно сложи-лись в крайне неприятную улыбку.
- Дурочка Харуно, - ее голос не мог скрыть торжества и издевки, да и не было видно, что-бы Карин старалась это сделать, - что ж, теперь, думаю, я спокойно могу сказать это: ты проиграла.
- Не припомню, чтобы мы с тобой в чем-то соревновались, - все еще несколько недо-уменно, но уже более настороженно ответила Харуно. – Если ты о Саске…
- Именно, родная, я о Саске, - уже откровенно издевательским голосом практически рас-певала сенсор. – Ты узнала его истинные цели? Нет? Так знай: сегодня мы пересекаем вон тот горный перевал, - Карин кивнула в сторону хребта, - и завтра днем, цитирую, «в До-лине Свершения Учиха Саске совершает обмен Харуно Сакуры на Узумаки Наруто»!
Глаза медика на секунду расширились:
- Что ты… Зачем ему Наруто? – новый элемент забытой головоломки? Решающий эле-мент?
- Затем, что в нем заточен Девятихвостый демон-лис, нужный Акацуки, - Его голос. Са-кура медленно оборачивается и непонимающе смотрит на полуодетого Учиху Саске, стоящего в проеме между створками и спокойно и абсолютно холодно и равнодушно смотрящего на нее. – А несколько дней назад Така и Акацуки объединились под одним началом, - ответил парень на незаданный вопрос. – Одевайся, Харуно. Через час выходим, - Сакура почувствовала, как у нее подгибаются коленки. – Это и тебя касается, Карин, - бросил парень взгляд в сторону сенсора, после чего пропал из вида, отойдя вглубь комна-ты.
- Но… - словно в безнадежном в поиске ответов, медик повернулась обратно к девушке.
- Все это время ты была заложницей. Ну а чтобы не осложнять себе жизнь веревками и твоим сопротивлением, Саске просто попользовал тебя, - великодушно пояснила та, меряя медика торжествующим взглядом и отходя к своей комнате: ослушаться Учиху она не смела.
Сакура растерянно медленно опустилась на пол. Шок. Новые кусочки головоломки никак не хотели вставать на свое место, буквально выпадали из ослабших тонких девичьих паль-цев… Утро не казалось больше таким прекрасным. Она видела цвета и предметы и не за-мечала их. Слушала звуки и голоса и не слышала. Прикасалась и не ощущала. Словно кто-то отключил все пять чувств одновременно, оставляя только пустоту. Пустота была в теле, ведь не было в голове ни единой мысли, и казалось, что сердце перестало биться, а легкие вдыхать и выдыхать воздух, и была пустота в душе, ведь внезапно все цвета не просто вы-цвели, а исчезли, вдруг просто перестав существовать, как и звуки, и линии, и особенно чувства. Странная пустота без цвета и запах, звука и вкуса.
Вакуум.

Они поднимались все выше и выше, теперь уже не следуя никаким дорогам или тропам, поднимались напрямик к перевалу, через лес. Неизменно впереди шел Саске, сразу за ним Карин, Суйгецу, Дзюго и, наконец, снова последняя – Сакура. Девушка не помнила ниче-го. Ни как одевалась, механически, но все же немного судорожно, все еще пытаясь что-то понять, ни как ела, из чистой биологической необходимости снабжая организм нужными ему веществами и элементами, ни как они покинули постоялый двор, сопровождаемые самыми разными взглядами и репликами давешней компании. Не помнила и не чувство-вала. Слова не хотели складываться не то что в предложения – в словосочетания, да и ка-ждое из них отдельно было сейчас только звуковой волной, бессмысленным колебанием воздуха. Поэтому Сакура не думала. Просто не могла. Все системы отказали, перейдя в режим автопилота. Мазайка оставалась не собранной.
Кома.

Все выше и выше и вот уже богатая широколиственная многоуровневая растительность сменилась мхами, лишайниками и высокими старыми хвойными, начали попадаться бу-лыжники, а за ними и целые валуны, скатившиеся сюда, видимо, с вершин или перевала. Они шли молча: ко всему равнодушный Учиха, гордая, радостная, но не смеющая гово-рить об этом сенсор, неутомимый мечник, серьезный мужчина и бесчувственная девушка.

Заметно упала температура, и горячий воздух на выдохе стал превращаться в быстро тающие облачка. Начали редеть деревья. В просветах широких плоских крон стали видны низкие, словно набухшие, белесые тучи.

Карин первая, за ней Суйгецу, Дзюго и, наконец, Саске достали, одели и запахнули поту-же утепленные плащи. Одна Сакура не предпринимала никаких подобных действий, неиз-вестно из-за отсутствия ли у нее плаща или из-за отсутствия необходимости в нем. Никто не интересовался, а Харуно и так никого и ничего не замечала. Поднялся ветер, леденя-щий, пронизывающий.

С ветром стали прилетать первые снежинки, колкие, режущие. Видимо на перевале буше-вала метель. Расступились и как-то враз пропали все деревья и всякая растительности, кроме мха под ногами, да и тот вскоре скрылся под белоснежным покровом.

Усилился ветер, завывая, пронизывая до костей, безжалостно режа кожу бритвенно ост-рыми снежинками. Путники входили в метель.

Они преодолели уже почти половину пути, половину гудящего безжалостного перевала, утопая по колено в снегу, пряча лица от ветра и только благодаря бегущей по всему телу чакре не зарабатывая обморожения конечностей.
Внезапно медик, идущая в конце и даже немного отстающая, обнявшая, хотя скорее всего только чисто инстинктивно, себя руками, споткнулась и, словно кукла, упала лицом в снег.
Ноль.

Как ни странно первой остановилась и обернулась именно сенсор, а потом Суйгецу и Дзюго. Карин надменным взглядом смерила безжизненную упавшую фигуру медика, раз-метавшиеся по снегу розовые пряди, как-то очень безвольно раскинутые руки, после чего ядовито выплюнула, не в силах скрыть ехидства:
- Подъем, Харуно. Не время спать.
То ли откликаясь на ее слова, то ли даже не услышав их, Сакура подняла не голову - толь-ко глаза. Вдруг ужасающе живые, невыносимо настоящие, горько-ледяные ярко-зеленые глаза. И взгляд их был устремлен мимо всех и мимо всего, только на одного человека.
Не будь Учиха Саске собой, он наверняка бы пошатнулся, как любой нормальный человек на его месте, убедившись в том, что если взглядом нельзя убить, то ярко выразить это же-лание точно можно. Черные омуты не дрогнули ни на секунду, и одним мимолетным дви-жением он расстегнул плащ, после чего скинул его прямо на снег и пошел навстречу уже поднимающейся девушке.
Вызов был брошен.
Вызов был принят.

Ноль.
Внезапно все, все, абсолютно все: холод, ветер, снег, боль, голод, жажда, слух, зрение, за-пах, осязание, вкус, цвета, звуки, ощущения, чувства, оттенки, эмоции – все вернулось и на миг, словно одна огромная снежная лавина, погребло под собой, захлестнуло, затопило сознание. Словно разом приложили силу к вакууму, золпидем – к коме, толчок – к нулю.
Одна капля способна переполнить океан.
Одна искра способна породить взрыв.
Одно колебание способно нарушить равновесие.
Понимание всего пришло мгновенно, подобно яркой, слепящей глаза вспышке, отчего за-хотелось заморгать, словно наяву на секунды лишившись зрения. В один миг головолом-ка, не дающая Сакуре покоя все эти дни, сложилась сама собой. Словно случайно задели и перевернули калейдоскоп, отчего все элементы разом встали на место, являя собой конеч-ный итог, финальную, ужасающую своей прозрачной ясностью картину. Ее использовали. Использовали грязно, мерзко, расчетливо. Ее предали. Предали так, как не предавал никто и никогда. Так, как она даже не могла помыслить. Обвели вокруг пальца как пятилетнюю девочку… И, главное, кто… Как, как она могла позволить себе мысли о том, что он изме-нился? Он ушел за силой и властью и получил их. А власть… власть развращает…
Это было ниже, чем просто бесчестие, отвратительнее, чем просто грязь, обжигающе, чем просто абсолютный ноль, глубже, чем просто бездна, больнее, чем просто боль, хуже, чем просто смерть.
- Подъем, Харуно. Не время спать.
Знакомый голос… Чей? Неважно. Сейчас на всем свете есть только один человек, кото-рый интересует медика. И подняв глаза, она легко нашла его, словно других фигур и не существовало среди этой метели, ледяного ветра и ослепительно снежной белизны, засти-лающей глаза. Он стоял дальше всех от нее, холодный, возможно холоднее даже этого ветра, равнодушный, возможно равнодушнее даже этих скал, беспощадный, возможно беспощаднее даже этой метели.
Он не отступил и не дрогнул под ее взглядом, сбросил плащ и пошел ей навстречу, оста-новившись на расстоянии четырех-пяти шагов к тому моменту, как она уже полностью встала.
- Хочешь мне что-то сказать? – равнодушный вопрос.
- Нет, – такой же бесстрастный, лишенный чувств и эмоций ответ.
- Никому не вмешиваться, – чуть громче обычного, чтобы стоящие позади него точно не прослушали, бросил Учиха. – Начинай, – он остался неподвижен.
Замерзшие мышцы плохо поддавались контролю, да и не ставила цели Сакура наносить первый удар в качестве последнего. Это была только разминка, поэтому Учиха с легко-стью уклонился от первых нескольких ее выпадов, но движение помогло медику более или менее оживить продрогшее тело, подчинить себе и заставить двигаться так, как надо ей. Поэтому резкого сильного удара под дых Саске явно не ожидал: ему пришлось даже перехватить чужую руку в блоке, отводящем опасную силу. Впрочем, за первым ударом тут же последовал второй, логично его продолживший, но парень был уже готов - все еще ускользая, он ушел назад, мгновенно разрывая расстояние.
Прекрасно понимая, что Учиха может вечно так гонять ее, пока она просто не выдохнется, Сакура решила покончить с разминкой. Разогреется в процессе… Отлично зная, что на дальнем расстоянии она не боец, девушка тряхнула пару раз правой ладонью, сконцен-трировав на кончиках пальцев преобразованную чакру, и словно чирканула начавшими слабо мерцать пальчиками по центру лба. Медик никогда не любила этой процедуры, но порой, в экстренных ситуациях, подобно этой, она была просто необходима. Чакровая волна прошла через лобные доли мозга и достигла своей цели – гипоталамуса, голова де-вушки непроизвольно дернулась назад от не слишком приятных ощущений, но дело уже было сделано. Сигнал тревоги – пусть и симуляционный – дан и уже начат выброс адре-налина в кровь. Сакура практически чувствовала, как мгновенно повышается пульс, уча-щается дыхание, расширяются зрачки… По венам, сосудам, капиллярам вдруг пошло, по-бежало живое, подгоняющее к движению тепло, одновременно расслабляя и напрягая мышцы, заставляя их ритмично сокращаться. Подпрыгнув пару раз на месте, словно при-меряясь перед тренировочным макетом для удара с ноги, девушка стартовала…
Парень спокойно ожидал дальнейших ее действий, абсолютно уверенный и хладнокров-ный, а потому позволяющий себе поиграть. Поиграть и посмотреть, на что действительно стала способна Сакура. Прошло не больше двух секунд с того момента, как он разорвал расстояние между ними, уже разгадав основную технику боя Харуно, но внезапно девуш-ка исчезла из поля зрения, и только на уровне чистых рефлексов и инстинктов бойца Сас-ке смог отразить резкий удар неизвестно как и когда оказавшейся за его спиной куноичи, и то для этого пришлось использовать рукоять Кусанаги, иначе бы отбитые почки, а ско-рее всего и внутреннее кровотечение были ему гарантированы. Сакура не просто боец – она медик, что не могло не сказаться на точности, расчетливости и опасности ее ударов. Последние же шли теперь быстрыми непрерывными сериями, заставляя Учиху не просто уклоняться, но и ставить блоки. Своих ударов он пока принципиально не наносил, желая показать зазнавшейся куноичи разницу между ними. Ослушавшийся должен быть наказан, посягнувший на право первенства – задавлен, возомнивший о себе – поставлен на место. Она не имела права даже перечить ему, но почему-то Учиха позволял ей эти попытки…
Проводя комбинации по нарастающей, Сакура ни секунды не задумывалась ни о правиль-ности того, что она делает, ни о смысле вообще. Возможно, это было глупым детским же-ланием причинить боль ответную, пусть и только физическую. Возможно, это была та же жажда мести, что в свое время двигала Учихой. Возможно, это было попыткой доказать свое равенство, как пытался когда-то доказать его Саске Наруто. Возможно… У нее не было времени на размышления и самокопание, просто она не могла проиграть.
В какой-то момент, почувствовав первые, еще практически незаметные признаки даже не усталости – сбавления ритма, куноичи поняла, что время теперь работает против нее. На считанные секунды она разорвала дистанцию, выуживая из сумочки ампулу с замерзшей при минусовой температуре глюкозой, одновременно горячей от чакры ладонью растап-ливая кристаллы внутри шприца, и, даже не глянув вниз, вогнала иглу себе в бедро, делая инъекцию. Пустая ампула отлетела в снег, и у медика осталось не так много времени, пока глюкоза еще поддержит и даже повысит уровень адреналина. Вот теперь каждый удар должен быть как последний…
На анализ хитроумности действий Харуно у Учихи просто не было времени, две секунды передышки и она снова сближает дистанцию, а вокруг ее напряженных тонких пальцев, сложенных вместе, уже сияет чакра, что ни при каком раскладе не может быть безопасно для парня. Инстинкты срабатывают сами, и за доли секунды до ее точечного, точнейшего с медицинской точки зрения удара сквозь тело Саске проходит разряд, в доли секунды разросшийся и вышедший за пределы организма, обжигая руку девушки, лишая ее кон-троля над конечностью. По идее. Но удар неожиданно достигает своей цели – болевой точки между двумя ребрами слева, что, если бы не пущенный Учихой ток по мышцам, могло бы неплохо повредить сердце парня – на миг он лишается воздуха, перед глазами что-то вспыхивает и взрывается, неразличимое среди белесой метели и такого же неба. Сразу за этим, медик уже наносит симметричный первому удар в другой бок, но неожи-данно Учиха приходит в себя, черные глаза вспыхивают алым и…

Сконцентрированная вокруг пальцев чакра спасает клетки и нейроны от поражения элек-тричеством, и удар достигает своей цели. Сразу за ним – симметричный второй, не сводя глаз с лица Учихи, чтобы не пропустить ни одной эмоции, ни одной болезненно исказив-шейся черточки, но внезапно их взгляды пересекаются и…

…и ничего.
Никого.
Совсем.
Все та же белесая метель, то же то ли низкое, то ли высокое небо из сплошной пелены разбухших облаков, тот же снег, тот же срывающийся на свист и хрип ветер… И нико-го. Ни Учихи, ни его команды…
Сакура так и замерла: в боевой стойке, не закончив удара, напряженная до предела. Но ничего. Только снег и ветер.
Оббегая раз за разом взглядом вокруг себя, опасаясь банально воздействия гендзюцу, де-вушка случайно взглянула на все еще занесенную для удара руку и тут ей стало по-настоящему страшно: ее ладонь уже на половину превратилась в лед… в самый настоя-щий, хрустально прозрачный, с тонкими белыми ниточками-прожилками видимо бывших сосудов лед… Не веря своим глазам, но одновременно с паникой осознавая, что рука не подвластна ей уже до локтя и странная техника распространяется по ее телу все выше и очень быстро, медик коснулась поврежденного участка другой рукой и чуть не вскрик-нуть: леденеть начала и та… сначала легкое, морозное покалывание, потом все возрас-тающий холод, потеря чувствительности, мраморная белизна и ее постепенное выцве-тание в льдистый хрусталь… С локтя на плечо, по ключице и выше по горлу, но одновре-менно и внутрь, вглубь холод, ужасающий колючий холод быстро подбирался к сердцу медика. Паника спутала все мысли, смешала карты, и куноичи даже не успела ничего сделать да того как тысяча тончайших иголочек мороза пронзили ее сердце, качающее уже не кровь – лед…
…жива.
Впереди лес, незнакомый, но она почему-то уверена, что уже в стране Огня, сзади шу-мит водопад, она оборачивается и видит два каменных изваяния в виде человеческий фи-гур по обеим сторонам от летящего вниз потока воды. И на той, дальней от нее, стоят двое… Ей не видны их лица, сказывается расстояние, но медик сразу узнает их: высокий брюнет и блондин, чуть ниже его. Они стоят к ней спиной, возможно о чем-то говорят и вдруг начинают уходить, отдаляться от Харуно, даже не оборачиваясь…
- Нар… – хочет крикнуть она, но не может: горло сдавила страшная сила, лишающая способности не только говорить, но и дышать, отчего мышцы начинают непроизвольно и быстро сокращаться, как при удушении, перед глазами темнеет, все системы бьют тревогу и кажется, что мозг вот-вот взорвется от недостатка кислорода… Попытки к спасению бессмысленны…
Агония…
Тьма…
…жива?
Жива, но прикована к стулу железными кандалами, которые фиксируют лодыжки, запя-стья и подбородок. Вокруг темно, только лампа со слепяще-ярким светом на столе ря-дом, а напротив нее сидит Какаши-сенсей, почему-то смотрящий в пол, а за ним стоит Цунаде-сама, в отличие от Копирующего очень тяжело глядящая на Сакуру. Девушке хо-чется сжаться, исчезнуть, провалиться сквозь землю под давлением этого обычно спо-койного, а сейчас не просто гневного - уничтожающего взгляда, но невозможно опус-тить голову из-за холодного железного зажима для подбородка и медик поспешно отво-дит хотя бы глаза.
- Узнай у нее все, - ледяным голосом роняет Хокаге.
Хатаке проводит рукой по упавшим на левый глаз волосам, поднимает голову и зовет ученицу:
- Сакура… - девушка непроизвольно бросает мимолетный ответный взгляд на сенсея и… - Говори, - …и она уже захвачена в плен шаринганом своего наставника…
…все еще жива?
Да, но лучше смерть, чем такая жизнь! Боль тысячами беспрерывно зудящих сверл про-низывает насквозь все тело, каждую его клеточку… По венам бежит не кровь – лава, по лимфоузлам – ртуть, выжигая, уничтожая все изнутри и девушка даже слышит запах горелого мяса… отвратительный, горький, удушающий запах паленой плоти… Хочется кричать, но крик тонет, клокочет в горле вместе с той лавой-кровью, булькая, силясь вырваться, оставляя во рту этот ужасный, мерзкий вкус сажи и металла, обжигая небо жаром, сжигающим медика изнутри… Все внутренние датчики зашкаливают, раскалы-вая мозг дребезжащим, выматывающем нервы звоном, заставляя глаза вылазить наружу и истекать, истекать ледяными слезами… Кишечник скручивается, выворачивается, конвульсирует, извивается подобно живой змее внутри тела… Нервы гудят, вибрируют, словно струны, изгибая истерзанное тело в бесконечном безумии…Нету никакого внеш-него воздействия, но ногти слазят сами, обнажая живую, кровоточащую плоть… Каж-дая косточка, каждый сустав и каждое высохшее сухожилие дробятся в острейшие ос-колки, разрезающие ткани и сосуды изнутри, попадающие в них, причиняющие невыноси-мую, адскую боль… а голосовые связки уже уничтожены, сожжены, и невозможно най-ти избавление в пронизывающем душу крике агонии и отчаяния.
Боль вездесуща.
Боль невыносима.
Боль вечна.
И лишь по истечении бесконечности – тьма…
…опять жива?
Что ты? Сон? Иллюзия? Галлюцинация воспаленного мозга сошедшего с ума от боли че-ловека? Кто ты, светловолосый худой парнишка, стоящий передо мной, распятой между железными кандалами? Почему из голубых глаз бегут слезы, оставляя тонкие мокрые до-рожки на щеках с полосками-шрамами? Почему из-под распахнутой черно-оранжевой байки виден развороченный живот, словно кто-то рвал, вгрызался в твою плоть? Кровь толчками бежит наружу из каждого разорванного сосуда и уже никогда не поднимется обратно к сердцу… Ты совсем скоро умрешь, мальчик, я говорю тебе это как медик... И почему, почему ты так улыбаешься? Так грустно, немного болезненно и… разочарова-но?..
…где ты, моя смерть?
Розовые, отросшие до лопаток, давно не мытые волосы свалялись в один беспорядочный клубок подобно пакле. Все тело исхудало, скулы на лице обозначились остро, хищно. Ко-жа бледна и постоянно зудит, но от расчесов сдерживают кандалы на руках. Она, в од-ной какой-то порванной, грязной, несвежей от пота и крови рубахе стоит на коленях пе-ред… плахой. Вокруг эшафота – толпа, в которой мелькают знакомые лица односельчан, сотрудников,… друзей?… когда-то друзей… Как-то блекло светит в затылок солнце, лишая многие краски их привычной яркости, несильный ветер обдувает истерзанное те-ло, искалеченную душу.
Он использовал и предал ее. Тот единственный, кого она любила. От нее отвернулись. Все. Один за одним. Трое самых дорогих для нее людей. Пытавший ее Какаши-сенсей. Приказавшая это Цунаде-сама. Разочаровавшийся в ней Наруто. Ее опустили, унизили, искалечили, втоптали в грязь и оставили там подыхать, то ли из милости, то ли из жа-лости, решив наконец по истечении неизвестного количества времени – вечности? – пре-кратить ее существование здесь, на плахе, в прилюдной казни… Уже нету никаких сил и никаких эмоций, нет никаких чувств и надежд… Устала сражаться… Бездарное, без-думное, безнадежное существование… Обреченная, оклеветанная, лишенная… Слабая.
«…мне не нужны слабаки в команде…»
Кто-то стоящий сзади громким голосом зачитывает приговор, обвиняющий девушку в предательстве и пособничестве Акацукам, а она только и думает: «Быстрее, быст-рее…» - потому что невозможно умирая, умирая так низко и подло, все же невозможно, немыслимо, нереально не хотеть, не желать отчаянно, до физической боли, до скрежета зубов, до хрипа невозможно не жаждать жизни… Живой настоящей жизни, которая была и которой не стало…Еще до завершения чтения приговора она опускает голову, утыкается лбом в плаху и кусает, быстро и часто кусает губы, чтобы не закричать, сдержать голос, а из глаз бегут не ручьями – реками и потоками бесконечные, горькие, горячие слезы, не дарующие освобождения, а наоборот заставляющие задыхаться, круп-но встряхивая и без того дрожащую грудную клетку, искажая все лицо болезненной су-дорогой… Только на самом краю бездны, уже срываясь в эту черную пропасть, из кото-рой не выбраться, можно так хотеть жить… Надрывно, жадно, бесконеч-но…Отчаянно, страстно, горько… Безнадежно…
Когда, когда все это началось? В какой, какой чертов момент все полетело кубарем в тартарары?! Она знала, определенно знала виновника, знала своего злейшего врага и бо-лее того ощущала его присутствие… Его холодный равнодушный взгляд тяжело лежал на ее затылке, приковывая ее лоб к плахе…Ну уж нет…
- Сссаске… - прохрипела Сакура, силясь поднять голову. Через борьбу, продираясь напе-рекор его ужасной, гнетущей, тяжелой силе, словно преодолевая саму гравитацию, Хару-но медленно поднимает яркие, блестящие от слез глаза и видит его среди толпы, в кото-рое неожиданно исчезают не то что люди – лица и остаются набитые сеном и пухом, одетые кто во что пугала и манекены, бездушные, мертвые, отвратительные. Есть только он, он, причина ее ненависти, обжигающей, бритвенно острой, горячо ледяной ненависти. Ее убийца. Уголки губ непроизвольно подергиваются вверх от жгучего от-вращения к этому ублюдку, а лицо искажается неконтролируемой гримасой презрения к этому отвратительному человеку и…

…и Сакура застывает, на закончив удар, неотрывно, широко распахнув глаза, глядя в го-рящий шаринган Учихи. Вдруг ее лицо искажает ужасная судорога, а все тело начинает мелко дрожать…
- Саске, – неожиданно серьезно зовет его вечно веселый Суйгецу, до этого с неподдель-ным интересом наблюдающий за поединком медика и парня. Но Учиха не слышит его, а Харуно начинает трясти все сильнее. – Саске! – мечник подбегает и резко встряхивает воспитанника саннина за плечо, а агония девушки продолжает все возрастать, но внезап-но, хотя явно не из-за стараний Суйгецу, прекращается, что-то меняется в зеленых, под-дернутых туманом гендзюцу глазах и…

…и мир разлетается на тысячи осколков, словно прекраснейшая и живописнейшая ваза тончайшего фарфора, и осколки эти звонко осыпаются вниз и тонут в абсолютно чер-ной, мертвой воде, на которой и стоит, не прилагая никаких к тому усилий Сакура, а пе-ред ней - Он. Здесь не светло и не темно, но все словно в тумане, потому что не видно края этой зеркальной бездонной черной водной глади и не видно того неба, с которого идет, медленно кружа, серый, перемешанный с сажей снег. Безветрие. Безмолвие. Без-жизние.
Саске смотрит в ее горящие, как никогда живые, ярко-зеленые глаза своими - непрони-цаемыми, черными, такими же черными, как вода под ними…
Ненависть и расчет.
Чувства и контроль.
Огонь и лед.
Жизнь и безжизнье.
- Твоя горячая ненависть нравится мне куда больше твоей сладкой любви, - спокойно, но нехолодно или равнодушно говорит он, после чего рука в белом рукаве, словно крыло пти-цы, взлетает, он случайно - случайно ли? - задевает костяшками кожу на ее щеке, надав-ливает сложенными вместе указательным и средним пальцем на ее лоб и…


…и Учиха, прошептав что-то одними только губами, вскидывает руку, задев щеку девуш-ки костяшками, надавливает сложенными вместе указательным и средним пальцем на ее лоб и…

…и глаза Сакуры, все еще подернутые туманной поволокой, закрываются, а тело расслаб-ляется, ноги подкашиваются, и не подхвати ее Саске, девушка бы опять упала в снег. Мечник убирает руку с плеча Учихи, опускает веки, облегченно выдыхая, и слышит:
- Снимай плащ.
- Что? – не веря своим ушам, переспрашивает парень, непонимающе глядя на Саске, при-жимающего к себе одной рукой безвольное тело медика.
- Она замерзнет, - как ни в чем не бывало снисходит до объяснений воспитанник саннина, после чего, коротко хмыкнув, Суйгецу снимает свой нагретый плащ и отдают его Саске.
- А я возьму твой, - весело сообщает мечник и вмиг оказывается рядом с отброшенной Учихой в начале боя накидкой, поднимая ее и отряхивая от снега.
Ничего не ответив, Саске закутывает поплотнее Харуно в теплую ткань, поднимает ее на руки и проходит мимо своих подчиненных: всегда спокойного Дзюго, вновь веселящегося Суйгецу и словно растерянной Карин. Проходит и продолжает прерванный переход через перевал, как всегда холодный и равнодушный, так похожий на окружающую их метель...
То, что было, не может не оставить следа. Хотя это же навсегда останется только между двумя душами. Клинком и мастером, его выковавшим.

Он не выпустит девушку все то время, пока они идут сквозь метель. Не выпустит и тогда, когда непогода останется позади и они уже начнут спускаться с другой стороны гор. Не выпустит, когда уже ближе к ночи войдут в лес. Не выпустит, пока не будет решено оста-новиться на ночлег, чтобы восполнить запасы чакры и снять усталость. Не выпустит, пока мечник не нарубит ельника, стащит его в охапку и накроет плащом. Только после этого парень опустит на лежак все еще пребывающую без сознания Сакуру, беспамятство кото-рой вскоре перейдет в глубокий сон. И ни на секунду не отойдет от нее, сев рядом, в то время как будут разжигать костер, делить паек, устраиваться на ночь.
Узелок из нитей их судеб уже невозможно будет распутать, даже если их дороги вновь разбегутся в разные стороны. Никогда.